Айзек Азимов - Осколок Вселенной [Песчинка в небе]
– Как это он ухитрился?
– Деньги водились, и брат был в Обществе Блюстителей. С этакой комбинацией все можно.
Все согласились с рассказчиком.
– Слушайте, – таинственно начал молодой человек с сигаретой, – у меня был дядя, который прожил лишний год, всего год. Он как раз был из таких эгоистов, которые нипочем не хотят уходить. На нас ему было наплевать… Я не знал, что он живет, не то, честное слово, заявил бы на него, потому что уходить надо вовремя. Надо быть честным по отношению к молодым, В общем, его засекли, и блюстители первым делом вызывают нас с братом и спрашивают, почему мы не заявили. Я им говорю: я и понятия не имел, что дядя жив, и вся наша семья тоже, мы, говорю, его уже десять лет не видели. И наш старик подтвердил, и все-таки с нас содрали пятьсот кредиток штрафу. Вот что бывает, когда связей нет.
Растерянность Арвардана все возрастала. Они что, сумасшедшие? Как можно отрекаться от друзей и родных, желающих избежать смерти? Может, он случайно попал на самолет, который везет умалишенных в лечебницу или на эвтаназию? А может, все земляне такие? Сосед снова тяжело уставился на него.
– Эй, парень, откуда это «оттуда»?
– Простите?
– Я говорю, откуда ты? Ты сказал «оттуда». Это откуда же, а?
Теперь на Арвардана смотрели все, и смотрели очень подозрительно. Может, они принимают его за одного из этих самых блюстителей? А его вопросы наверняка сочли провокаторскими. Арвардан решился откровенно во всем признаться.
– Я не землянин. Бел Арвардан с Баронны, сектор Сириуса. А вас как зовут?
И протянул руку.
С таким же успехом он мог бы кинуть в середину салона атомную гранату.
Первоначальное выражение немого ужаса на лицах тут же сменилось злобой и враждебностью. Его сосед молча встал и пересел на другое сиденье, пассажиры которого потеснились, чтобы дать ему место.
Все отвернулись. Арвардана окружали теперь только враждебные спины. И это земляне так обращаются с ним, вознегодовал он. Земляне! А он-то протянул им руку дружбы. Он, сирианин, снизошел до общения с ними, а они его отталкивают!
Он сделал усилие и взял себя а руки. Этого следовало ожидать. Как видно: нетерпимость не бывает односторонней, и ненависть рождает ненависть. Кто-то подошел к нему, он возмущенно обернулся – это был молодой человек с сигаретой, который как раз закуривал.
– Привет, – сказал он. – Меня зовут Крин. Не обращай внимания на этих недоумков.
– Я и не обращаю, – отрезал Арвардан.
Общество парня его мало устраивало, и он не был настроен принимать сочувствие от землянина.
Но Крин, видимо, не отличался тонкостью восприятия. Он раскурил сигарету, сделав несколько сильных затяжек, и стряхнул пепел в проход.
– Деревня! – презрительно зашептал он. – Сплошные фермеры. Нет у них галактического кругозора. Ты с ними не связывайся. Вот, к примеру, я – у меня совсем другие взгляды. Живи и давай жить другим, я так понимаю. Я ничего не имею против чужаков. Если они ко мне хорошо относятся, то и я к ним буду хорошо относиться. Да чего там, никто ведь не выбирает, кем ему родиться – чужаком или землянином. Как по-твоему?
И он фамильярно потрепал Арвардана по руке.
Арвардан кивнул, но по коже у него пошли мурашки от этого прикосновения. Общаться с человеком, который жалеет, что не донес на своего дядю, было неприятно, независимо от его происхождения.
– Ты в Чику? – продолжал Крин. – Как, говоришь, тебя зовут? Албадан?
– Арвардан. Да, я лечу в Чику.
– Это мой родной город. Самый обалденный городишко на Земле. Ты надолго туда?
– Не знаю, не решил еще.
– А-а. Слушай, ты извини, но уж очень мне нравится твоя рубашка. Можно я посмотрю поближе? Сирианская, наверно?
– Да.
– Отличный материал. На Земле такую не достанешь. Слушай, друг, у тебя лишней с собой нет? Я у тебя куплю, если захочешь продать. Мигом провернем.
Арвардан решительно покачал головой.
– Извините, у меня с собой почти нет багажа. Я собирался купить себе одежду здесь, на Земле.
– Я дам тебе пятьдесят кредиток, – сказал Крин и, не получив ответа, обиженно добавил: – Это хорошая цена.
– Очень хорошая, но я уже сказал – у меня нет вещей на продажу.
– Ладно. Ты ведь надолго к нам на Землю?
– Возможно.
– А чем занимаешься?
Археолог наконец дал волю своему раздражению.
– Послушайте, господин Крин, я немного устал и хочу вздремнуть, с вашего позволения. Вы уж извините меня.
– «Извините»! У вас там что, вести себя не умеют? Я тебя вежливо спрашиваю, чего же ты огрызаешься?
Крин говорил уже не тихо, а почти вопил. К Арвардану поворачивались враждебные лица, и он, плотно сжав губы, с горечью подумал: сам напросился. Ничего бы не было, если бы он с самого начала держался в стороне и не хвастался своей несчастной терпимостью, которая никому не нужна.
– Господин Крин, – ровно сказал он, – я не просил вас составить мне компанию и вел себя вполне вежливо. Повторяю вам, я устал и хочу отдохнуть. По-моему, это вполне нормально.
– Послушай, – молодой человек вскочил, отбросил сигарету и продолжал, тыча пальцем в Арвардана, – не надо обращаться со мной, как с собакой. Вы, чужаки вонючие, являетесь сюда, все такие воспитанные и сдержанные, и думаете, что нас можно топтать ногами. Мы этого не потерпим, учти. Если тебе здесь не нравится, можешь убираться туда, откуда явился, а будешь нахальничать, так получишь. Думаешь, я тебя боюсь?
Арвардан отвернулся и уставился в окно.
Крин замолчал и ушел на свое место. В салоне стоял взволнованный гул голосов. Археолог старался не слушать, но кожей чувствовал острые злые взгляды, Потом и это кончилось, как кончается все на свете.
Свое путешествие он завершил в молчании и одиночестве.
Посадку в Чикском аэропорту Арвардан встретил с облегчением. Он улыбнулся про себя, поглядев сверху на «самый обалденный городишко на Земле», но все же лучше, чем напряженная атмосфера в салоне.
Его багаж перенесли в такси-двухколеску. Уж здесь-то он будет единственным пассажиром, и если не распускать язык перед водителем, то ничего не случится.
– Дом правительства, – сказал он таксисту.
Так Арвардан впервые появился в Чике, и было это в тот самый день, когда Джозеф Шварц бежал из Института ядерных исследований.
Крин с горькой усмешкой проследил за отъездом Арвардана, вынул свою книжечку и углубился в нее, попыхивая сигаретой. Из пассажиров не удалось вытянуть ничего особенного, несмотря на историю с дядей, которой он часто с успехом пользовался. Правда, старикан жаловался на человека, который прожил лишнее, и намекал на его связи в аппарате власти – это можно было бы оформить как клевету на Братство, но старому дураку и так через месяц на Шестьдесят. Нечего с ним и связываться.
